О роли Германии и отношении к ней
Полномасштабное вторжение России в Украину не просто изменило мир — оно заставило многих переосмыслить собственные картины мира. Сотворенные некогда кумиры пошатнулись от попадания первых же российских ракет. Украина справедливо усомнилась в искренности Германии, которая столько лет казалась эталоном европейской идеи и образчиком европейских ценностей. Почти восторженное когда-то восприятие Германии в Украине сменилось раздражением, граничащим с праведным гневом: Nord Stream-2 стал ржавеющим символом закулисных интриг, списывающих со счетов субъектность Украины, вся немецкая военная аналитика уместилась в образ вице-адмирала Шенбаха в фуражке набекрень, сдуру призывающего уважать Путина где-то на переговорах в Индии, а канцлер Шольц сжался в украинском общественном сознании до злобного садового гнома, прячущего в непропорционально маленький мешочек немецкое тяжелое вооружение.
Wohlstandsverwahrlosung
Отношение к Германии изменилось не только в Украине. Сомнения в том, что неповоротливость Берлина резко сменится молниеносной реакцией Бундесвера, задвинутого на задворки госфинансирования и почивающего на фейковых лаврах воображаемого мира в Европе, зародились во многих центрально-европейских странах и уж тем более за океаном. Не говоря уже о Финляндии со Швецией, поспешивших стать НАТО-оптимистами, не дожидаясь, пока беззащитность ЕС даст о себе знать, реши маниакальное сознание Путина увидеть и у этих соседей угрожающую российской безопасности новую линию Маннергейма.
Однако канцлер Шольц не лукавил, когда говорил о смене эпох. В Германии сегодня происходят тектонические сдвиги сознания. Происходят медленно — что бесконечно больно для Украины — но происходят, можно надеяться, необратимо. Страна-эпицентр истории ХХ века, прошедшая путь падения, разлома, раскаяния и воссоединения, оказалась сегодня критически неактуальна и даже потеряна среди происходящего в Европе. Ее вера во всепобеждающий диалог оказалась вдруг наивностью, ее пацифизм — анахронизмом, а ее тяжелая промышленность, служившая гордостью и основой благосостояния, — бременем.
Немецкое слово Wohlstandsverwahrlosung буквально означает «запущенность от благосостояния» и описывает утрату морального ориентира в мире уютного конформизма. Этот термин — одна из причин того, что мы видим сегодня. Страна, одной из первых запустившая у себя высокоскоростной Интернет, сегодня вынуждена по месяцу ожидать прихода мастера для установки роутера — да и 100 мегабит, с гордостью рекламируемые местными операторами Берлина, покажутся киевлянину смешными. И так в большинстве сфер жизни — прогресс законсервировался, дойдя до определенного уровня комфорта, а с ним остановилась и смелость мысли, сменившаяся снобистской надменностью.
Однако, корни трагедии глубже. И парадоксально они лежат все в той же плоскости сотворения кумира.
Восток морального компаса
Историческая ответственность Германии, о которой так много и часто любят говорить сами немцы, во многом подменена чувством вины — чувством бесполезным и детским, легко поддающимся манипуляциям извне. На эту неидеальную конструкцию весьма умело натянула себя современная Россия, решившая стать не просто правопреемницей, но и похитительницей истории всего бывшего СССР, особенно трагически-героической ее части — Второй мировой войны, кастрированной историографами и пропагандистами до великой отечественной. На фоне бездействия (Украина) или радостного подыгрывания (Беларусь) других бывших советских республик Германия радостно приняла этот миф, на пару с Россией позабыла о пакте Молотова—Риббентропа и взялась искупать свою вину не кровью, но газом и нефтью с последующим усилением всех сопутствующих экономических связей.
К тому же неслабые сентиментальные чувства к советским временам до сих пор питает вся бывшая ГДР — часть Германии, помнящая советских солдат как мирных надзирателей, постоявших немного в карауле квазиреспублики и ушедших себе сторожить Вечный огонь в Кремле без единого выстрела.
Прибавьте сюда балалайки с матрешками — ближайшую из возможных в мире экзотик — и получите ту самую «Остполитик», которой так долго гордились немцы, веруя, что своим сближением они скрепляют мир, а вовсе не готовят почву для вторжения.
Из этой провальной «Остполитик», замешанной на чувстве вины и собственной экономической выгоде, выросло чувство ослепляющей любви к России — чувство, которое за один день не проходит.
Германия прощала России все — вплоть до кибератак на свой парламент и убийства политического беженца посреди Берлина средь бела дня. Не говоря уж о таких «мелочах» как Крым и Донбасс. Даже сейчас, когда быть путинферштеером стало не то что неприлично, а преступно, Германия все еще пытается сохранить остатки веры в добрый русский народ, притесняемый Кремлем. Не просто же так именно канцлер Германии заявил, что это «война Путина», а не война России.
Доходит до абсурда — стоило многолетней пропагандистке Овсянниковой покрасоваться в праймтайм «Первого канала» с табличкой «Нет войне», как издание Die Welt сразу же предложило ей ставку, а баварцы чуть не вручили «Приз за свободу медиа» наряду с президентом Украины Владимиром Зеленским и белорусской квазиоппозиционеркой Тихановской.
Все эти решения не только и не столько политические. Это и есть те немецкие эмоции, в отсутствии которых принято так часто обвинять Германию. И эмоции эти за день не проходят — сколько раз «Цайтенвенде» (смена эпох) перед Бундестагом и перед зеркалом ни повторяй.
Контуры Украины же при этом на карту немецкой «Остполитик» только начинают наноситься — и в контексте исторической ответственности, и вообще. И вновь доходит до абсурда: в разгар захватнической войны России против Украины немецкий университетский профессор, выступающий против поставок тяжелого вооружения в Украину, 8 мая в эфире популярного политического ток-шоу на полном серьезе заявляет послу Украины, что тому следовало бы прислушаться к немецким аргументам повнимательнее, ведь у немцев, знаете ли, чуть ли не у каждого в семье есть особый опыт, связанный с войной.
Лед тронулся
Однако немецкий лед тронулся — и постепенно присоединяется к европейскому айсбергу, с которым в эти месяцы переживает финальное столкновение российский «Титаник». Тронулся медленно, но бесповоротно.
В Германии уже сейчас присутствует понимание, что никакого business as usual больше не будет, так как никакого usual уже нет . Потеря привычности все еще вызывает когнитивный диссонанс, но карфаген конформизма разрушен . Уже сегодня Германия не блокирует нефтяное эмбарго, а напротив — призывает другие европейские страны следовать ее примеру. Запущенные по газовому треку процессы остановить не выйдет тоже — даже Россия в своей надменной манере успела заявить, что если «Северный поток-2» и оживет, то уже не в тех объемах, так как вместо альтруистической помощи Берлину Москва займется абсолютно не первостепенной задачей газификации самой России. Переводя с русского дипломатического: Москва дала заднего.
Подобное прощание происходит и с ГДРовскими «остальгическими» фантазиями: стоит взглянуть на средний возраст наиболее активных участников «движения за мир», как хочется начать измерять среднюю температуру по палате. Параллельно партия Die Linke, микс почившей вместе с ГДР СЕПГ и хипстерски-левацкого Берлина, теряет рейтинги и свою суть — еле-еле пробравшись еще в этот состав парламента, она уже сейчас в социологических опросах пребывает на позициях, стремящихся к статистической погрешности.
Сложнее ситуация в правящей социал-демократической партии : подбадриваемая своими коалиционными партнерами «Зелеными» и свободными демократами, она все еще со скрипом стягивает жмущие ей русские валенки и никак не выгонит из своих рядов экс-канцлера Герхарда Шредера, хвастливо раздающего интервью New York Times и вспоминающего свои походы с Путиным в баню. Однако и тут можно говорить о необратимости перемен. Нравится, не нравится — «Остполитик» распадается.
Особенно интересна судьба немецких «Зеленых» — пацифистов XXI века, пришедших ставить на немецких новостройках солнечные батареи и ограничивать скорость на автобанах. Что ж, страну им изменять действительно приходится — однако пока преимущественно закупками менее экологически приемлемого сжиженного газа и адвокацией поставок в Украину оружия. А еще восполнением немецкой коммуникационной пустоты, вредящей ее международному имиджу — там, где канцлер Шольц находит десять абсурдных отмазок, включая ядерную войну, министр иностранных дел Бербок успевает съездить в Бучу и искренним сочувствием показать: не такой уж они бездушный и ледяной народ.
Главный же тест на европейскую искренность, актуальную нынешней ситуации, перед Германией все еще впереди. Не секрет, что Париж и Берлин — традиционно едва ли не главные скептики любых украинских интеграционных устремлений — будь то ЕС или НАТО. Однако сегодня у них есть шанс изменить этот анахроничный подход, аргументация которого не выдерживает никакой критики.
Пока Макрон в Елисейском дворце напевает «Позвони мне, позвони» и придумывает какой-то «ЕС для неудачников», Берлин действительно может показать, что он готов к верному толкованию своей исторической ответственности и актуальной ситуации в мире. Для этого достаточно будет поддержать наконец Украину, решительно выступив за предоставление ей статуса страны-кандидата на членство в Европейском союзе — смешав тем самым карты Путину, перерисовав навеки карту Европы и исправив неточности в собственной ментальной карте.
